Большинство клинчан, хоть немного интересующихся историей своего города, на вопрос об архитекторе Петропавловской церкви с уверенностью ответят — Константин Тон. Кое-где можно встретить более аккуратную формулировку вроде «построена по проекту мастерской Тона» и уж совсем редко попадается сдержанное «предположительно». А вообще не понятно с какого момента, с чьей подачи Петропавловской церкви стали приписывать авторство Тона.
Отметим, что в авторитетном, энциклопедическом «Своде памятников архитектуры и монументального искусства Брянской области» в описании церкви нет ни слова о К.А. Тоне. Архитектор В.Н. Городков, по проекту которого была восстановлена Петропавловка, еще в 1972 году составил описательную справку. Здесь так же мы не увидим даже намека о том, что автором церкви был Константин Тон. Не будет его и в трудах Черниговской ученой архивной комиссии, которая в начале ХХ века описывала наш храм, по вопрос по чьему проекту он построен почему-то опустила. Серьезные ученые не будут голословно что-то заявлять. «Ранний памятник русско-византийского стиля» — этого достаточно.
На самом деле вопрос о принадлежности К. А. Тона к нашей церкви не только очень интересный, но и важный с точки зрения исторической правды. Действительно ли Константин Тон был архитектором клинцовского храма Петра и Павла? А может он на самом деле не имел никакого отношения к нашей церкви? А может в этой, неоднозначной, контрастной картине преобладает «полуТон»? Давайте попробуем разобраться.
Если бы это щепетильное дело рассматривалось где-нибудь на суде истории, обвинитель в два счета положил бы сторонников авторства Тона на лопатки. Достаточно было бы одного, убийственного аргумента. На сегодня не найдено ни одного документа, письма, проекта, чертежа Петропавловской церкви где было бы черным или синем по белому указано: Константин Андреевич Тон или его мастерская проектировали клинцовскую церковь. Что это значит? А то, что в исторической науке только документ и только он может быть доказательством того или иного события. Даже воспоминания, свидетельства очевидцев — всего лишь субъективная оценка происходившего. А раз такое дело, то ровно до того момента пока не будет найден хоть один документ не стоит приписывать авторство Тона и его причастность к церкви Петра и Павла. Все. Встать, суд, не успев утомиться, удаляется. Всем спасибо за внимание. Однако наш справедливый суд, то есть мы с читателями в строгих мантиях непредвзятости, не спешим покинуть зал, поскольку стороне защиты тоже есть что сказать, и их доводы заслуживают нашего внимания.
Поиски национальных идей, каких-то своих путей развития всегда занимала умы большинства наших князей, царей и императоров. Именно при Николае I триада Уварова «Народность. Православие. Самодержавие» получает новое звучание и становится государственной идеологией. Пробудившийся интерес к русским корням, фольклору после войны 1812 года получил в николаевское правление новый толчок. Империя со всем ее культурным багажом теперь воспринималась как наследница великой Византийской империи. Древняя Русь стала источником национальной самобытности, что конечно же отразилось и на творчестве архитекторов, которые правильно прочитали посыл власти и обратили внимание на наследие древнерусского зодчества.
Впервые переход к идеям преемственности России проявился в творчестве архитектора-классициста В. П. Стасова (1769-1848), который по заказу Николая I возвел церковь Александра Невского в Потсдаме в псевдовизантийском стиле.
Поиски В. П. Стасова были подхвачены архитектором К. А. Тоном (1794-1881). Начало его творчеству положило участие в конкурсе, объявленном Николаем I на проект церкви Святой Екатерины в Петербурге, когда К. А. Тон был еще малоизвестным архитектором и только что вернулся в Россию со стажировки в Италии. С этого храма, возведенного в 1837 г., и началось становление творчества архитектора и русско-византийского стиля.
Русско-византийский стиль заимствовал мотивы из византийской архитектуры, ее композиционные приемы и характерные признаки. С фасадов зданий исчезли портики и колонны вполне демократичного классицизма. Общий характер архитектурных форм стал более массивным, а в обработке фасадов добавились более мелкие детали, чем в предыдущем классическом стиле, а также появились элементы допетровской архитектуры. Проект храма Христа Спасителя привел Николая I в полный восторг и определил судьбу Тона — он занял прочное место в ряду царских фаворитов.
С этого момента русско-византийский стиль в архитектуре стал официальным воплотителем идеи преемственности Россией Византийской империи и подчеркиванием истоков ее православной веры.
В 1838 г. К.А. Тон издал в Санкт-Петербурге альбом своих проектов — красиво вычерченные фасады и планы храмов под звучным названием «византийский стиль». Он дальновидно посвятил альбом Императору Николаю I (Павловичу), написав:
«Всемилостивейший Государь! Стиль Византийский, сроднившийся с давних времен с элементами нашей народности, образовал Церковную нашу Архитектуру, образцов которой не находим в других странах. Опыты современного восстановления сего стиля, драгоценного для сердца Русского по многим воспоминаниям, удостоены были Всемилостивейшего Вашего Императорского Величества внимания. Ободренный им, слабые труды свои по части русского зодчества, дерзает посвятить Великому Царю Русского народа верноподданный Константин Тон».
Альбом и посвящение понравились Николаю I, особенно слова про «архитектуру, образцов которой не находим в других странах», и в 1841 году вышел следующий Высочайший Указ:
Марта 25. Именной, объявленный Военному Министру Обер-Прокурором Синода — «О сохранении при составлении проектов на построение православных церквей, преимущественно вида древнего Византийского зодчества».
«Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволил сообщить Вашему Сиятельству и прочим главным начальствам, под ведомством коих могут быть составляемы проекты на построение православных церквей, чтобы при составлении таковых проектов преимущественно и по возможности сохраняем был вкус древнего Византийского зодчества. При сем Государю Императору благоугодно было отозваться, что для сего могут с пользою принимаемы быть в соображение чертежи, составленные на построение православных церквей Профессором Архитектуры Константином Тоном».
В 1844 году К.А. Тон выпустил «Дополнение I-е» к альбому 1838 года, в которое вошли проекты различных храмов, в том числе образцовые проекты без имени, а также проекты соборов в Ельце, Задонске и др. С выпуском этих альбомов храмы в «византийском» («тоновском») стиле стали строиться по всей стране.
Доводы сторонников Константина Тона очень весомые. Действительно, здесь и указ императора, и даты сходятся, как раз в 1844 году клинцовским единоверцам выделяются деньги на строительство, и черты русско-византийского стиля в церкви никто отрицать не будет.
Однако, с выводами мы пока не торопимся. В качестве вещественного доказательства к делу приобщены эти самые два альбома с чертежами и эскизами архитектора Тона. Их мы и полистаем, в надежде найти тот самый проект Тона, который послужил образцом для клинцовских «устроителей» единоверческого храма.
Сколь внимательно не перелистывали мы альбомы — проекта клинцовского храма, к сожалению (а так хотелось), там не нашли. Лишь один проект Тона в общих чертах и композиционном решении напоминал нашу церковь.
Давайте предположим, что именно этот проект и был согласован Черниговской епархией для строительства в Клинцах. Заметим, что указ Николая I носил больше рекомендательный характер и определял общую политику и моду в области церковной архитектуры. В остальном поле для творчества на местах оставалось довольно обширным. Изображение Петропавловской церкви не совсем отчетливое сохранилось на единственной дореволюционной фотографии, сделанной с 54-метровой колокольни Вознесенской церкви в начале XX века.
Если отсечь «поновления» в виде пристроек в 1898-99 гг. новых стен с трёх сторон и двух новых престолов, то мы увидим типичную церковь, построенную по типу «корабля»: алтарь, ядро храма, трапезная, притвор с колокольней — все на одной линии. Как и на проекте Тона колокольню завершал шатровый купол, увенчанный шпилем с крестом. Большая полусфера главного купола лежала на глухом шестигранном «барабане». При общей схожести форм, давайте признаем, что это совершенно разные церкви.
Конечно можно предположить, что далеко небогатые единоверцы посада с зажиточным Исаевым обратились напрямую к Тону за индивидуальным проектом, но это маловероятно. Такую попытку уже делали успешные купцы Ростова, но услышав озвученный ценник от востребованного архитектора, даже они поперхнулись от количества нулей и проект своей церкви в итоге заказали у знакомого Тона. Прайс на услуги у того оказался куда скромнее.
Очередную порцию сомнений в авторстве Тона и, как нам кажется, разумных аргументов сторонники известного архитектора попробовали бы парировать еще одним фактом.
В старообрядческой Добрянке, совсем недалеко от Клинцов, в 1847 году, после своего не очень любезного визита Николай I повелел в кратчайшие сроки построить деревянную православную церковь. Вот здесь авторство Тона не вызывает никаких сомнений. О нем говорится в диалоге графа Клейнмихеля, назначенного царем контролировать процесс строительства, и уже известного нам миссионера Тимофея Верховского.
В воспоминаниях протоиерея читаем: «Граф, указывая на разложенный на столе план и фасад церкви, закладываемой, изволил мне сказать: — Неправда ли, батюшка, что план и фасад весьма хороши? — Действительно хороши. Ваше сиятельство! — Мы, продолжал граф, обязаны благодарностию господину Тону, что он возобновил нам древний стиль для церквей». Далее Верховский высказал лично свое мнение и оно явно говорило о том, что планы Тона не так уж и хороши. Помимо критики крестово-купольной планировки с отсутствием отдельной, высокой колокольни, прошелся протоиерей и по внутреннему устройству храма.
«Потрудитесь Ваше сиятельство обратить внимание на план церкви: извольте видеть несообразность алтаря по миниатюрному его размеру в отношении к пространству церкви: в нем никак не может больше поместиться, как только один служащий священник с диаконом. Тут совершенно нет места для пономаря и горна для кадила». Ризница, клирос и место для богомольцев также вызывали у Верховского большие вопросы. Ну а форма иконостаса вообще вызвала недоумение. «Для чего господин Тон изуродовал без надобности столькими зигзагами иконостас? Икона одна прямая, другая косая, третья совсем стоять будет ребром к народу…».
«Граф слушал мои слова с большим вниманием, и, когда я окончил, он, смотря на архитектора, спросил у него: «А вы, господин архитектор, что скажите на слова протоиерея?». Архитектор отвечал, что не он план составлял. Граф взял карандаш и провел на плане прямую черту от стены до стены. Сказал архитектору, чтобы иконостас был поставлен прямо и что тогда действительно для алтаря смогут быть устроены помещения».
Беседа эта, на самом деле, равносильна козырям, которые мы вдруг достали из колоды многочисленных аргументов. Тимофей Верховский был не просто миссионером, который то и дело колесил по нашим местам, пытаясь вернуть «заблудших» староверов в лоно православия, хотя бы на правах единоверия. Этот человек был духовным отцом и Петра Исаева, и Иерофея Разумеева, и Барышникова. Всех, кто затеял строительство Петропавловской церкви. Архивные документы показывают постоянную связь Верховского со своими чадами на всех этапах строительства храма. Как вы думаете, обсуждался ли с авторитетным для клинцовских единоверцев человеком архитектурный вопрос? Отношение Верховского к творениям Тона вы теперь знаете.
Да, скажут сторонники Константина Тона, но а как же указ императора строить «По Тону»? А никаких противоречий с официальной линией в Клинцах и не произошло. Скорее всего, как мы уже говорили, за основу был взят один из проектов Тона. Опять же, не исключаем, что проект мог быть составлен совершенно другим архитектором. Главное «русско-византийский» декор соблюден, «фишки» стиля на месте: фронтоны-кокошники, узорчатая кирпичная кладка, наличники окон — стрельчатые, ширинки с изображением креста внутри. Именно эта дорожка всегда и приводит к знаменитому архитектору. Похоже на Тона — значит он и есть. На самом деле нам самим бы хотелось, чтобы автором нашей красавицы- церкви был именитый зодчий. Но, как говорится, против фактов не попрешь. Кстати, ситуация с клинцовской церковью характерна не только для нас, во многих местах церквушки построенные в этот период скоропалительно приписывают Константину Тону все по тем же причинам. Образцовые проекты архитектора — это как шедевр к примеру Леонарда Да Винчи «Джаконда». Работа мастера воодушевляла и бередила сотни художников по всему миру во все времена. Марсель Дюшан, Сальвадор Дали, Казимир Малевич, Энди Уорхол, Фернандо Ботеро и даже Бэнкси…
Для них произведение да Винчи было образцом, но каждый из них прочитал его по своему, передал свое настроение, наполнил образ новыми красками и звучанием. Авторство и имя одного художника в результате не элементарного копирования, а творческого полета превращалось в совершенно независимое, самостоятельное произведение со своим именем и автором. С Брейгелями еще нагляднее картина. Младший Брейгель полностью копировал картину старшего, играя лишь с тонами и яркостью красок и без тени сомнения подписывал работу своим именем. Так получилось и с церковью Петра и Павла. Ее автор или авторы, чье имя пока скрыто от нас под толщей времени, создал красивую реплику на Тона, самостоятельное и достойное произведение, настоящий памятник архитектуры. Доигрывая до конца тему Тона нам бы не хотелось наотрез отказываться от его имени и сопричастности к нашему городу. Отдавая дань законодателю архитектурной моды XIX века, можно смело, не противореча истории и истине, говорить: храм в Клинцах во имя святых апостолов Петра и Павла построен в русско-византийском стиле по мотивам или идеям большого мастера, архитектора Константина Андреевича Тона.
© Вячеслав Федоров
