Первый камень в фундамент величественного здания Дома рабочих заложили весело, с огоньком, 7 ноября 1927 года. Потом на месяц все затихло, необходимые чертежи еще не были готовы. В Клинцы из Брянска тем временем приехали десятник с артельщиками- рабочими. За магарыч и хорошую закуску брали в артель и местных. Специально для артельщиков, недалеко от военкомата, построили вместительный и просторный барак – привычный стандарт проживания приезжих работников. В бараке рядами стояли койки с соломенными матрацами и подушками. Однажды туда заглянул репортер клинцовского “Труда” и сморщил нос: “В отношении чистоты, постели оставляли желать лучшего. Не на всех койках простыни, да и те что имелись были изрядно загрязнены”. Неприхотливый и даже убогий быт работников ничем не отличался от той же казармы на фабрике Барышникова при царе.
Артельщики наняли себе местную кухарку для незатейливой стряпни. Был ли у них завтрак – не известно, зато ужин работяг подробно зафиксировала для нас местная пресса. “Суетится кухарка возле больших котлов у печи. Ей помогают несколько строителей. На голом столе лежит говядина из щей. Несколько человек режут ее кусками на порции и на металлических подносах подают к столам, за которым сидят строители и аппетитно уплетают кислые щи из большой общей миски деревянными ложками. После щей едят говядину, затем кашу. Ужин под навесом, во дворе на открытом воздухе проходит вкусно, за оживленными беседами”. Обсудить мужикам было что. Работа на Доме рабочих уже кипела, а ни договора с артелью, ни точных расценок работяги еще в глаза не видели. Меню ужина может сегодня показаться чересчур обильным: щи, мясо, каша. Но только так, жирной и обильной пищей, работники могли восстанавливать силы после тяжелейшего физического труда.
Ни о каких кранах на строительстве и речи быть не могло. Своих не делали, а на импортные нужна была дефицитная валюта. Поэтому Дом рабочих, как и все здания той поры, строили с тачками, носилками и “козами”. На Доме рабочих были свои “козляры”. Специальность так себе, что по названию, что по кругу обязанностей. Основным инструментом козляра была “Коза” – деревянная доска с выступом для груза и пара ручек-рожек, от которых приспособление и получила название.
“Коза” нагружалась кирпичом, после чего взваливалась на спину рабочего. “Подносчики кирпича на Доме рабочих носят по 25 кирпичин, а это более пяти пудов весу. При крутом настиле поднимать на большую высоту такую тяжесть непосильно. Охране труда нужно над этим подумать и изыскать средства, которые облегчили бы эту работу” – писал впечатленный корреспондент “Труда”.
А теперь представьте, день таскать на горбу 90 килограмм кирпичей и не по бульвару, а очень грязной и скользкой пересеченной местности стройки. И все нужно было делать в темпе. Сдельная оплата труда была лучшими шпорами для “козляров”. Поэтому ужин и был по сути вторым обедом. Бронебойной порцией белков и жиров. Иначе таскать кирпичи уже на следующий день было бы некому. С помощью рогатой конструкции переносили и цемент. На “Козу” приделывали жестяную трубу со шторками внизу. В трубу насыпали цемент, а когда нужно было дергали за специальную проволочку и вываливали материал заждавшимся каменщикам. Прогрессивные наблюдатели строительства из местной газеты поражались “с какой примитивностью, с какими стародревними, чудовищно-устарелыми формами труда была организована вся работа. Нет признаков самых простейших видов рационализации работ”.
Странные желание увидеть какое-то “рацио” на советской стройке. Обычная черта русского характера – создать себе кучу проблем на ровном месте, а потом героически их преодолевать. Со стороны стройка Дома рабочих напоминала огромный муравейник, где все работало как часы, слаженно и четко, но это только если прищуриться. Широко открытыми глазами можно было увидеть все недочеты, о которых и отчитался “Труд” перед своими читателями.
“Вот идут вереницей люди парами и несут на деревянных носилках кирпич, булыжник, щебень и воду в кадушках. Склады основных тяжеловесных материалов соединены с котлованом всего двумя сходнями ( с одной стороны котлована и с другой), сделать больше сходней очевидно считается роскошью. И вот наблюдается такая картина. Сверху спускается вниз вереница рабочих с материалами на носилках, снизу вверх возвращаются рабочие с порожними носилками. Сходни узкие и разойтись встречным нет никакой возможности. В результате лишние, ничем не оправданные простои. Почему вообще все носят на “козах” и носилках? Почему нет ни одной тачки, тележки или катка?
Склады цемента, кирпича, щебня булыжника и колодцы, откуда идет вода на постройку, разбросаны по всей территории. Поминутно всплывают перебои. Вот стоят четыре каменщика без дела и оглушительно кричат: – Давай сюда цемента! – Давай кирпича! Когда в котлован спускаются несколько носильщиков их рвут на части и почти с боем забирают материалы. В других же местах наблюдается избыток. Вот с большими потугами двое катят бочку цемента из склада. Катят они ее сильно натужась, так как приходится преодолевать высокую кучу песка, случайно тут насыпанную. Добравшись до вершины бочка легко катится вниз. Рано или поздно кто-то окажется на пути этой бочки…”.
Критику инженер Быховский воспринял спокойно и растолковал несведущим в строительстве обывателям что к чему. Из-за плохой погоды откосы котлована “поплыли”, поэтому о дополнительных сходнях и речи быть не может. Желание увидеть на стройке хотя бы намеки на рациональный труд инженер назвал “Погоней за модной механизацией”. Однако утешил, что она будет, как только Дом рабочих подрастет до третьего этажа. Вот тогда и будет механизирована подача сухого раствора и воды. А вот кирпич “козлярам” придется таскать на себе и дальше, поскольку качество местного кирпича отвратительное. Он просто не выдержит транспортировки в вагонетках, загрузку в подъемники и выгрузку на верхних этажах.
Недостатка в стройматериалах Дом рабочих не испытывал. Махина коммуны быстро росла, росло и количество строителей. В половине двенадцатого на стройке раздавался звонок, приглашая работников на обед. На него отводился час. Образовывалась огромная очередь, не хватало тарелок. Фаянсовая посуда билась как едоками так и работниками кухни, спешащими ее скорее помыть и накормить голодных мужиков. Вечером, после работы, артельщики возвращались в свой барак. Вечерний досуг был таким же скромным как и вся жизнь артельщиков. Одни отдыхали на своих соломенных постелях, другие расслаблялись крепкими напитками, а кто-то тянулся к знаниям и культурному отдыху. В бараке был устроен “Красный уголок” с плакатами и небольшой библиотекой. Книги хранились в сундуке. Многие высказывали желание учиться и просили дать им преподавателя.
Это сейчас не успеешь глазом моргнуть – уже стоит новая высотка, а тогда строили долго, тяжело и дорого. Хотя, стоит отдать должное, первую очередь с 1 по 5 подъезд (Улица Октябрьская-Пушкинская), Дома рабочих построили достаточно быстро. Уже в 1929 году новоселы стали обживать коммуну. Никаких торжеств по этому поводу не устраивали. Следом продолжились строительство, как его называли в печати, “Второго Дома рабочих” – второй очереди с 6 по 10 подъезд (Улица Парижской Коммуны – Пушкинская). По задумке архитектора Гринберга в Доме рабочих должно было быть все, чтобы человек не отвлекался на бытовые хлопоты и всецело посвящал себя созидательному труду и строительству социализма. Одним из первых жителей Дома рабочих стал товарищ Иванов, герой очерка в “Труде” обращался к нему именно так, без имени и отчества. Иванов как-то пригласил знакомого в гости.
” – А знаешь, заходи ко мне. Дом мой вот, видишь громадина, 80 семей живет в нем. Когда вошли в подъезд, в глаза бросилась светлая лестница. легко поднялись на третий этаж. Прошли небольшую кухню. Иванов, как хозяин, все время объяснял: – Вот это у нас кулинарное производство, хозяйки тут, значит, стряпают. И ничего, дружно работают, не то чтобы скандалы там или споры, а все у них как по часам заведено. – А это, вот видишь, комната предназначена для детского уголка. Здесь у них будут игрушки, всякие штуковины и работник с ними будет специальный – воспитательница. Ну, а вот моя квартира. Хоть и пострадал я, сам знаешь, по всяким мокрым лачугам, зато теперь, гляди-ка…Квартира Иванова действительно была просторной, светлой и уютной. – Вот только со столовкой вопрос еще не решен. Ну, да с первого будет действовать. Тогда супруге свободнее, на собрания свои будет ходить…”.
Столовая в цокольном этаже вскоре действительно заработала. Находилась она на месте легендарной клинцовской кулинарии с необыкновенно вкусными пышками, присыпанными сахарной пудрой. А вот с остальными прелестями коммунального быта как-то не заладилось. Оборудование для прачечной и сушильни было куплено, но так и не заработало.
Помещение использовали как общественный сарай, где хранили свой нехитрый скарб. Деревянные сараи во дворе построят позже. Стирали и сушили свое белье 160 жителей-коммунаров Дома рабочих прямо в своих комнатушках. То что сейчас кажется чем-то ужасным, для того поколения клинчан было лишь мелкими бытовыми неурядицами. В большинстве своем жили бедно, неприхотливо, но с неугасающим жизнелюбием и верой в хорошее. Желанное счастье в виде своего, пусть и скромного уголка, наконец-то становилось для клинчан реальностью.
Продолжение следует…
© Вячеслав Федоров
