В начале экономических преобразований 1992 года глава государства публично пообещал лечь на рельсы, если цены подскочат «более чем в три-четыре раза». Тогда слова первого президента Российской Федерации звучали обнадеживающе, трудности воспринимались как что-то временное и краткосрочное, а просмотр заокеанского сериала «Богатые тоже плачут» позволял в некоторой степени дистанцироваться от реальности.
Уже в первые месяцы реформ эта реальность напомнила о себе.
«В июньское утро 15 таксомоторов выстроились на площади перед окнами здания городской администрации. Спешившие на работу клинчане останавливались, глядя на это необычное скопление «Волг»», – с такой новостью вышел один из номеров местного Трудка в 1992 году.
С чем был связан этот незапланированный парад машин? Жители города терялись в догадках.
— Может раздавать что будут?
— Снова какой-то праздник решили устроить. Лучше бы пенсию за апрель отдали. Сволочи.
— Какой праздник? Это начальство из Брянска припёрлось.
— Учёные радиацию измерять приехали, а вы тут шум подняли.
Примерно в таком ключе можно было услышать разговоры на улице. Люди строили версии, отталкиваясь от реалий, которые на тот момент были совсем не радужными.
Задержка зарплат и пенсий, безработица, грабительская приватизация, инфляция, рост цен и перманентное недовольство всем и вся — вот с чем пришлось столкнуться избалованному брежневской эпохой населению в начале 90-х. Уставшая от перестроечных потрясений страна в одночасье поверила обещаниям из телевизора о грядущем процветании, но вместо этого получила порцию очередных проблем.
Пока кто-то пассивно ждал наступления «светлого будущего», другие решились хоть как-то повлиять на ход событий и вспомнили, что существует старый проверенный способ воздействия на вышестоящих – забастовка.
До 90-х в Клинцах массово бастовали последний раз в 1920-х, когда, по словам Ф. Евгеньева, чтобы привлечь внимание к своим бедам, «рабочие работали только в дни выдачи продовольствия». Спустя 70 лет клинцовские таксисты возобновили забытую традицию стачечного движения.
В Советском Союзе сложился стереотип, что таксист априори не может быть бедным. Представители профессии извозчиков знали 1000 и 1 способ, как не остаться с пустыми руками и положить дополнительную копейку в свой карман. Одно время была распространена байка, что в конце «удачной» рабочей смены кошелёк столичного таксиста мог потолстеть на годовую зарплату среднестатистического работяги. А «полезные» знакомства «по долгу службы» обеспечивали водителям машин с шашечками доступ к дефицитным товарам. Поэтому причины забастовки для многих оставались непонятными.
«Слухи ходили самые разные, — пишет корреспондент. — Дескать, таксисты требуют огромной заработной платы, некоторые называли их хапугами, рвачами и так далее».
У поколений, выросших при советской власти, понятие «забастовка» ушло в прошлое или же ассоциировалось с хроникой жизни за рубежом. Мол, это «у них там» обездоленный и угнетённый пролетариат бунтует, а у нас такого быть не может. Оказалось, ещё как может.
Волну протестов под занавес перестройки подняли шахтёры Воркуты, Донбасса, Кузбасса и Караганды. Чуть позже к ним присоединились работники других отраслей народного хозяйства. Однако самым бурлящим периодом выдались 1990-е годы.
Глядя на таблицу, опубликованную в «Российском статистическом ежегоднике» (М. 2001. С.162), можно выделить три пиковых года забастовочного движения в постсоветской России: 1992, 1995 и 1997 гг.
В первом случае запевалами-бунтарями выступили те же шахтёры. Их требования, главным образом, затрагивали экономические вопросы. Пустой холодильник оказался важнее громких лозунгов с телеэкрана.
За волнениями полуголодных горняков вся страна наблюдала с сочувствием. Чего нельзя сказать про «клинцовский бунт». Узнав об акции таксистов, часть клинчан возмущённо недоумевала: «Никак с жиру бесятся». Разобраться в причинах забастовки и развеять все домыслы помогла статья в газете Труд «Бастуют таксисты».
«… в кабинете первого заместителя главы администрации города А. И. Бирюкова, куда пришли представители забастовочного комитета таксистов, прояснилось следующее.
Утром, выезжая на линию, водители такси узнали сногсшибательную новость: плата за посадку пассажира – шесть рублей. За один километр пробега – столько же. Таксистов удивило, что вечером предыдущего дня, когда поступило из области распоряжение о новых тарифах, водителям таксопарка никто ничего не сказал. А утром безо всяких объяснений их выпроводили на линию.
Таксисты потребовали разъяснений от руководства ПАТП. Однако никто с ними не счёл нужным переговорить. Водительская братия пошла на крайнюю меру – забастовала.
Хотя те, кто хоть раз в начале года бывал на автовокзале, не могли не обратить внимание на простаивающие днями такси. Это-то при тарифах 2 рубля 40 копеек за посадку и за проезд. Поэтому таксисты потребовали снижения спущенных сверху расценок».
Получается, сами водители такси выступали против повышения стоимости проезда. Сейчас это звучит как нонсенс. Но так оно и было.
Желающих платить два с половиной рубля за километр покатушек на зеленоглазой «Волге» становилось всё меньше и меньше. Скучающие таксисты и без повышения расценок часами простаивали в ожидании клиентов. Некогда прибыльное занятие на глазах превращалось в убыточное дело.
В этом не было вины ПАТП или администрации города. Экономика всей страны стремительно шла ко дну.
Немного оживим атмосферу тех самых 90-х зарисовками из клинцовского Труда.
Последние биржи труда в Советском Союзе закрылись к 23 годовщине Октябрьской революции. С 1930 года официально все или почти все считались трудоустроенными. Единственным исключением стали биржи, образованные во время Великой Отечественной войны на оккупированных территориях.
Спустя полвека после освобождения Клинцов от фашистских захватчиков, сообщения о массовой безработице снова появились на страницах городской прессы.
«Это очередь не за дефицитом, а за работой, — сообщает подпись к фотографии. – Сегодня в нашем городе 890 безработных. Прогнозы мрачные: к концу года число безработных увеличится до 1400 человек, возможно до 2100».
Возможно, цифры, по современным меркам, небольшие, а темпы роста безработицы весьма внушительные.
29 января 1992 года Борис Ельцин узаконил свободную торговлю. С того момента российским гражданам разрешалось смело торговать «в любых удобных для них местах, за исключением проезжей части улиц, станций метрополитена и территорий, прилегающих к зданиям государственных органов власти и управления».
Сотни клинчан пополнили ряды торговцев в разных уголках Клинцов. Для некоторых такой способ заработка не просто помог выжить, но и позволил им превосходно себя чувствовать в период кризиса и даже после него. Именно для некоторых, а не для всего многотысячного города. Ушедшие в свободное плавание цены и безумная инфляция (по итогам 1992 года – 2508,84%) сводили на нет и без того скудные доходы рядового населения.
Из-за огромного количества торгующих и покупателей казалось, что в воскресенье на Колхозном рынке толпился весь город. Вдоль улицы Советской, на месте дореволюционной Базарной площади бойко торговали и по будним дням.
В сравнении с полупустыми полками магазинов, от ассортимента на уличной барахолке рябило в глазах. Шапочки, вязанные из украденной с клинцовских фабрик пряжи, пёстрые упаковки жвачек, домашняя консервация, косметика сомнительного качества, шоколадные батончики, польско-турецкие «шмотки», сигареты, водка, которую, кстати, в обычных магазинах отпускали исключительно по талонам.
Карточная система распределения дефицитных продуктов досталась в наследство от СССР. Многие помнят талонные книжки с поделенными на крупные клетки листами. Каждый такой бумажный квадратик давал право один раз в месяц купить ограниченное количество товара.
Даже имея на руках заветный талон, предстояло пройти семь кругов ада, прежде чем заполучить долгожданные килограммы сахара или пару туфель Salamander. Прежде всего, надо было знать, что и в каком магазине «выбросили в продажу». Тут хорошо выручало сарафанное радио. Потом всеми правдами и неправдами отпроситься с работы, бросить все дела и обязательно занять очередь.
Расторопнее всех оказывались пенсионеры, а вот работающим с покупками не всегда везло. Товар мог внезапно закончиться перед самым носом. Кому обстоятельства не позволяли толкаться в очередях, тот передавал свои талонные книжки знакомым или родственникам, чтобы те отоварились вместо них.
Любую вещь, приобретённую по талону, не составляло труда с выгодой продать на рынке, что в сущности и делалось повсеместно.
Через Клинцы на рейсовом автобусе в ноябре 1992 года проезжал писатель Н. М. Коняев. Николай Михайлович оставил достаточно грустный отзыв о встрече с нашим городом:
«Высились вдоль дороги у въезда в Клинцы метровыебуквы: «Демократия – это не только право, это обязанность и дисциплина»…
На тонущей в грязи автостанции стояли разбитые автобусы..
Толпился народ возле продавцов сигарет и водки…
И безысходная нищета, запустение, забытость вокруг были такие же, как по всей России.
13 ноября 1992 год, Клинцы»
(Н. М. Коняев, Застигнутые ночью, книга вторая: Лихие и святые девяностые).
В этих условиях на кону стоял выбор – быть во втором по величине городе Брянщины такси или не быть. В жаркие споры между забастовщиками и руководством ПАТП вмешалась городская администрация, а подконтрольный ей печатный орган отчитался перед клинчанами о результатах переговоров:
«Без такси город оставлять нельзя. Но и делать денежные инъекции в сферу услуг, когда на хлеб и молоко не хватает средств для дотаций, тоже невозможно.
Администрация города и пассажирское предприятие будут ещё работать над вопросом, чтобы такси, несмотря на убыточность, всё-таки оставить в городе. Пока что ПАТП изыскало резервы на снижение ставок до пяти рублей за посадку и за каждый километр пробега.
Но и самим водителям такси не следует дремать. Не то время нынче. Наверное, стоянку такси можно сделать не только на автовокзале, но и где-нибудь в микрорайонах, на улице Декабристов. Водителям следует самим искать клиентов, а не выжидать их только возле автовокзала».
Резюмируя отношение администрации (и скорее всего, не только городских чиновников) к забастовке, автор добавил в конце статьи:
«И всё же тревожно смотрелась эта линейка машин с шашечками на дверцах кабин возле Дома Советов».
По большому счёту, вызывал беспокойство не сам протест таксистов, а то, как ситуация с реформами будет развиваться дальше, к чему приведёт страну новый экономический путь. Оставалась лишь надежда на то, что всё это когда-нибудь закончится.
© Павел Чирков
