Квартирный вопрос в 20-х годах прошлого века окончательно испортил не только булгаковских москвичей, но и жителей провинциальных Клинцов. Драгоценных квадратных метров не хватало всем: нахлынувшему из деревень в город пролетариату и расплодившимся органам новой власти – всевозможным советам, профсоюзам, комитетам и отделам с подотделами. Многие клинчане, побросав свои дома, сбежали после освобождения города Щорсом в 1919 году. Их недвижимость благополучно муниципализировали, проще говоря присвоили, но даже освободившаяся жилплощадь не решала проблемы. Жили в тесноте, нередко ютились в подвалах, фабричные казармы бывших фабрикантов, ставшие общежитиями, были уже не самым плохим вариантом для обустройства быта. Первую попытку решения злободневной проблемы в Клинцах сделали еще в середине 20-х годов. Квартал деревянных домов на “Лысой горе”, домишки на Забегаевке и Стодольском озере лишь слегка лакировали неприглядную действительность.
У народа возникал вполне резонный вопрос: а чем же в таком случае новая рабоче-крестьянская власть отличается от “проклятого царского режима”, при котором рабочие точно так же обживали вонючие казармы, чердаки и ночлежки. Подобные вопросы компрометировали власть и были совершено ни к чему. На носу первое десятилетие революции и жилищный вопрос, давно стоявший ребром, требовал уже хоть каких-то ощутимых подвижек.
В июле 1927 года клинцовские власти решают при этом строить не жилье для рабочих, а Дом советов. По их идее масса контор и учреждений должны были переехать под одну крышу и освободить дефицитные метры для страждущих тружеников. По улице Пушкинской и Ново-Вознесенской (Парижской Коммуны) был небольшой, пустовавший участок земли. Его явно не хватало для постройки Дома советов, поэтому решили выкупить несколько домов по соседству. Председатель клинцовского уисполкома Дружинин писал начальству в Брянск: “Переговоры с гражданами о добровольном отчуждении не привели к желанному результату, а потому УИК, предусматривая настоящее отчуждение в силу государственной необходимости, просит возбудить ходатайство перед Советом Труда и Обороны о принудительном возмездном отчуждении домовладений, находящихся в пользовании частных лиц…”.
Наверху одобрили просьбу и даже создали губернскую оценочную комиссию. Дом, сарай, забор с воротами и каменный погреб Каверина Михаила Калистратовича по улице Ново-Вознесенской оценили в две с небольшим тысячи рублей. Учли и 12 фруктовых деревьев, за которые накинули еще 36 рублей. Скромный бревенчатый дом с сараем и пару плодоносных деревьев соседки Каверина по улице Малковой Матрены Ивановны оценили в 327 рублей 38 копеек. Клим Максимович Малков по той же улице расстался с добротным деревянным домом на каменном фундаменте под железной крышей за две с половиной тысячи рублей. Имущество соседа Морозова Василия Ивановича включало не только хороший дом с сараем, но и собственную баню. Все это хозяйство государство оценило почти в три тысячи рублей. По улице Пушкинской совсем неплохо проживал Яков Абрамович Фишбейн.
В его имении был не только ошелеванный дом под железной крышей с сараем, но и отдельно стоящий флигель. Постройки были оценены в четыре с небольшим тысячи. Дом Костаковой Александры Ивановны был под одной крышей с Фишбейном. За него и 8 плодовых деревьев она получила две с половиной тысячи рублей. Выселив несговорчивых домовладельцев, власти были готовы начать строительство Дома советов, но уже буквально через пару недель в президиум Брянского губисполкома пришла докладная записка от Дружинина.
“Президиум Клинцовского Уисполкома на основании постановления Губисполкома изменил свое решение в отношении оборудования дома советов и заменил постановлением о строительстве дома коммуны под квартиры рабочим и водопровода. Дом коммуну предполагается построить на том же месте, которое предполагалось отвести под дом советов. Дом должен иметь 4 этажа и пятый цокольный. В цокольном этаже помещаются: паровое отопление, прачечная, сушильня и все остальные службы этого дома. На первом этаже предполагается оборудовать столовую на 300 человек с механизированной кухней и зал собраний. Второй этаж – квартиры для многосемейных из 3-х комнат и кухни, третий и четвертый этажи – для средне и малосемейных по две комнаты с кухнями. Всего этот дом должен иметь в себе, помимо цокольного этажа, не менее 60-ти квартир стоимостью до 500 000 рублей”.
Особое внимание было уделено и водоснабжению Дома коммуны. Дружинин указал на то, что с пригодной для питья водой в городе дела обстоят не лучше чем с жильем, поэтому обязательно надо будет оборудовать артезианскую скважину. Вопрос финансирования, который наверняка задали бы наверху, был также разложен по полочкам. Бюджет на строительство формировался из дотаций центра, продажи городской недвижимости, кредитов и финансового участия местных организаций в фонде улучшения быта рабочих. Дружинин просил губернские власти не затягивать с решением. Проект дома нужен был еще вчера, чтобы успеть заложить первый камень в его фундамент к 10 годовщине Октябрьской революции.
Клинцы быстро получили “добро” на строительство и участок, который изначально готовился для Дома советов, был передан для реализации не менее грандиозного по меркам города проекта. Проектирование Дома коммуны было решено доверить архитектору Александру Зиновьевичу Гринбергу. Еще в 1910 году он окончил Императорскую академию художеств, но свое призвание нашел в архитектуре.
Профессор Московского архитектурного института проектировал жилые и общественные здания в Нижнем Новгороде, Тамбове, Туле, Ростове, Махачкале. Театр оперы в Новосибирске тоже его творение. Заметное наследие оставил он и в Брянске. Дом советов, Дом банков и промышленности и многие другие здания проектировал известный уже тогда архитектор Гринберг. Теперь его портфолио должны были пополнить и Клинцы – провинциальный, но весьма амбициозный городок.
В конце лета 1927 года в Москву, домой архитектору на улицу Герцена из Клинцов отправили письмо, где в двух словах объясняли ситуацию. Проектирование Дома советов прекращать не надо, проект обязательно пригодится, но упор сейчас следует сделать на Доме коммуне. Далее следовало короткое техническое задание, тезисы из докладной записки губернскому начальству. Завершалось короткое письмо просьбой “…не замедлять с ответом. Более желателен ваш личный приезд для переговоров по этому вопросу”. Долгожданный гость в Клинцы не пожаловал. В это время он отдыхал и поправлял здоровье в Сочи. Новое, уже “Спешное” письмо, летит на побережье Черного моря в гостиницу “Ривьера” в №107. К сожалению архивы не сохранили для нас подробности дальнейшей переписки, но ясно одно – именитый архитектор соглашается создать для Клинцов проект своего Дома коммуны.
Самое время немного рассказать о самом феномене “Домов коммун”. Когда зародилась эта идея и как концепция общего жития встроилась в жизнь молодой страны.
Пришедшие к власти после 1917 года большевики и сочувствовавшая им интеллигенция видели в мещанстве врага ничуть не менее опасного, чем белых и мировой империализм.
Маяковский настойчиво требовал:
Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните –
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!
Обывателя следовало если не уничтожить, то перекроить до основания. Революционная интеллигенция, четко усвоив один из основополагающих принципов марксизма – “бытие определяет сознание”, верила в то, что путь к новому обществу и новому человеку для этого общества лежит через переустройство быта. А сильнее всего на образ мыслей человека воздействует именно его жилище. Недаром Достоевский в таких подробностях описывал каморку Раскольникова и доносившуюся сквозь ее окошко вонь от петербургских каналов, служивших летом и мусоропроводом, и канализацией.
Впрочем, эта идея была высказана еще до Маркса социалистом-утопистом Шарлем Фурье. В придуманных им гигантских самодостаточных коммунах – фаланстерах должны были проживать по 1500–1800 человек, объединенных единым родом занятий и общим бытом: “300 семейств поселян, соединившись в ассоциацию, имели бы один прекрасный сарай вместо 300 никуда не годных, одно хорошее заведение для выделки вина, вместо 300 плохих”. “Одно хорошее заведение для выделки вина” – это завод.
И когда Маркс, а следом за ним и Ленин говорили о коммунистическом обществе, основанном на рациональных и научно обоснованных началах, они имели в виду то же самое. “Государство – завод”, где все институты организованы наподобие цехов, производящих определенного рода продукцию в едином цикле. Попытки организовать фурьеристские коммуны предпринимались неоднократно, но всякий раз проваливались в течение 10–15 лет. Впрочем, одна из них существует и до сих пор – знаменитый парижский “Улей”, где держат мастерские и выставляются художники. Богема оказалась более восприимчивой к социальным экспериментам.
Организация жилищных коммун после революции стала как раз тем случаем, когда верхи показали пример низам, начав с себя. Самая первая “коммуналка для вождей” была создана еще в Смольном и просуществовала до 1921 года. Когда советское правительство переехало в Москву, такая же появилась и в здании Большого Кремлевского дворца – там обитали Ленин, Троцкий, Рыковы, Сталин и Аллилуева, Свердлов, Цюрупа и Дзержинский. В номерах реквизированных отелей устраивались “Дома Советов” для партийных работников высшего звена и членов их аппарата.
После Гражданской войны в условиях НЭПа и сопутствовавшего ему роста социального расслоения коммуны начали активно создавать уже “снизу”. С одной стороны за идеи Фурье хватались комсомольцы и молодые представители интеллигенции, пытавшиеся строить новое общество “здесь и сейчас”, видя в общежитии своего рода защиту от наступавшей со всех сторон обывательщины. С другой стороны в коммунальное движение активно включились низшие слои пролетариата, пытаясь хотя бы таким образом избавиться от бедности.
Например, в созданной текстильщицами Иваново-Вознесенска коммуне “Ленинский закал” на 10 проживавших в ней девушек была одна общая миска и общая пара выходных туфель. А проведенное в 1923 году освидетельствование проживавших в коммунах молодых рабочих Петрограда показало, что более трети из них не имели отдельной постели, поэтому приходилось спать по очереди.
С середины 20-х годов в архитектуре практически безраздельно господствовали конструктивисты. Именно им и пришла в голову мысль воплотить заветы Фурье в стекло, бетон и кирпич и таким способом убить двух зайцев одновременно: начать создавать нового человека через новый быт, а заодно существенно удешевить и ускорить строительство. В это время в стране активно ведется политико- архитектурная дискуссия о типах рабочего жилища. Главным признается Дом коммуна. Именно этот формат жилища должен помочь сформировать нового, советского человека.
Порой идеи конструктивистов граничили с откровенным бредом. Так архитектор Н. Кузьмин планировал сделать в Доме коммуне общие спальни на шесть человек. Мужья с женами могли уединяться на законном основании по особому расписанию в “кабинах для ночлега”. Из той же оперы было и предложение В. Владимирова и М. Барща – строить комплексы зданий с отдельным жильем для взрослых, школьников и детей. Встречаться вместе им предлагалось в специально созданных для этого помещениях. К счастью, до реализации подобные идеи не дошли. Зато в полной мере успешно воплощались другие принципы Дома коммуны.
Где бы мы ни жили: в современной “трешке” или однокомнатной конуре третьего микрорайона – наша квартира всегда будет состоять из четырех блоков. Во-первых, спальное место – там мы отдыхаем, и где-то рядом, как правило, хранится одежда. Во-вторых, досуговое пространство – это наш диван перед телевизором, наша библиотека или место у компьютера. Санитарно-гигиенический узел – туалетная комната и ванна с душевой. И, наконец, кухня – место приготовления и поедания пищи. Что из этого можно исключить в условиях коммуны? Да практически все.
Первым делом выбрасываем пищеблок. Главный феминист страны товарищ Ленин писал: “женщина продолжает оставаться домашней рабыней, … ибо ее давит, душит, отупляет, принижает мелкое домашнее хозяйство, приковывая ее к кухне”.
Так что питаться коммунары будут в общих столовых, либо им будут доставлять готовые блюда с фабрики-кухни. Далее можно выбросить примерно половину санузла – мыться жители такого дома должны либо в общей душевой, либо в бане. Детская нам в принципе тоже не понадобится – дети будут жить в яслях под присмотром квалифицированных нянечек, по необходимости встречаясь с родителями.
И, наконец, общим можно сделать и пространство досуга – скажем, единую на весь дом библиотеку со столиками для игры в шашки-шахматы и там же праздновать все значимые события в жизни жильцов. На все остальное есть клуб, кинотеатр и парк культуры и отдыха.
Накануне годовщины революции клинцовская газета “Труд” выпустила специальный, богато иллюстрированный журнал “За 10 лет”. Среди массы отчетов о достижениях промышленности, медицины, культуры и образования клинчане могли впервые увидеть каким будет Дом рабочих.
Говорят, что так предложили назвать Дом коммуну на одном из собраний текстильщиков. Именно под таким названием этот самый известный в Клинцах жилой дом и войдет в историю. По своей архитектуре здание Дома рабочих – чистокровный конструктивизм, причем в самом его расцвете. Клинцовский Дом рабочих был в череде одних из первых в стране строений подобного типа. Похожие на наш Дом рабочих здания можно увидеть во многих уголках страны. Томск, Самара, Курск. Но все они построились позже, с 1932 по 1935 год. Общие черты есть и с домом в Гомеле, который проектировал кстати известный в Клинцах архитектор Станислав Данилович Шабуневский. Но и он моложе нашего на два года.
Если присмотреться мы видим, что изначальная задумка Гринберга с небольшими изменениями была воплощена в реальности. Четкие, рубленые линии, строгость форм, прямоугольные и квадратные объемы, отсутствие даже намека на украшательство и декор. Барельеф с гербом города и тружениками появится на башне дома в 1987 году.
Изначальное техническое задание было тоже немного подкорректировано, об этом Гринберг самолично написал в заметке “Строим Дом рабочих”. В первую очередь увеличено количество квартир. “В десятилетие Октябрьской революции будет заложен в Клинцах громадный жилой дом для рабочих. Дом этот будет сооружен на углу улиц Карла Либкнехта (Октябрьская) и Пушкинской. Четырехэтажный с подвалом и цокольным этажом дом будет вмещать в себе от 80 до 95 квартир по 2 комнаты с общей кухней и уборной на каждые две квартиры”.
Минимальное количество лестниц, уборных, передних и других нежилых помещений объяснялось заботой о кошельке рабочих. “Оплата коммунальных услуг будет сведена до пределов не отягчающих его бюджет”. В цокольном этаже была запланирована столовая на 200 единовременно обедающих человек, в полуподвале – души и ванны общего пользования, прачечная и сушильня. По уверению архитектора-художника, он предусмотрел в проекте все, чтобы клинцовский пролетариат прочувствовал начала нового, социалистического быта.
“Для регулярного водоснабжения живущих в доме в угловой башне будет утроен запасной бак емкостью 2-3 тысячи ведер воды. Дом будет иметь центральное отопление, оборудован вытяжной вентиляцией с подачей свежего воздуха непосредственно извне. Таким образом, рабочие получат жилище, отвечающее всем требованиям современной санитарии и гигиены. Устройство стенных шкафов для платья и белья избавит жильцов от затраты на лишнюю мебель, а устройство холодных шкафов в наружных нишах для примусов и мусоропроводов во внутренних стенах даст максимум удобств, освобождающих женщину-хозяйку от лишних движений внутри квартиры, что также приближает нас к новому быту и в значительной мере сохранит здоровье”.
Угловая башня Дома рабочих не только вмещала лестницу и бак для воды, но и выполняла эстетическую функцию, являясь “украшением и усилением угла как центрального места постройки, расположенной на углу двух улиц”.
“Каждая квартира имеет открытый балкон, что несомненно целесообразно при клинцовском климате. Так как каждая квартира имеет сквозное проветривание, то часть ее непременно будет обращена на южную сторону. Весь дом кроме дворовых фасадов будет оштукатурен по красному кирпичу. Работы по сооружению дома будут производиться Брянской строительной конторой “Брянскстрой” под наблюдением автора проекта”.
Праздновать 10-летие революции в Клинцах начали еще 25 октября. Торжественные митинги, собрания, подведения итогов и планы на будущее разогревали город перед основными событиями юбилея. С 5 по 8 ноября на нарядных улицах чего только не было. Инсценировки военных боев, факельные шествия, карнавалы, концерты, танцы и конечно же главная ноябрьская демонстрация. Клинцовское отделение общества друзей советского кино всеми правдами и неправдами собирало деньги на кинокамеру. Устраивали дополнительные киносеансы, выкладывали личные сбережения и в итоге купили заветный аппарат. Доверили вести съемку киноленты “Десять лет Октября в Клинцах” сотруднику газеты “Труд” товарищу Соколову. Видя неподдельный энтузиазм клинчан, городские власти согласились помочь с устройством лаборатории и покупкой осветительного оборудования. Дефицитную кинопленку приходилось расходовать аккуратно. Судя по заметке в местной газете, креатива доморощенному оператору было не занимать. В поисках удачных ракурсов демонстрации Соколов забрался даже на балкон “Дома общественного собрания”, где его за ноги, вниз головой, свесили товарищи. Фильм в итоге сняли, смонтировали и даже показывали с аншлагом в кинотеатре “Экран”, бывшем “Пате” фабриканта Георгия Сапожкова. Вот бы сейчас посмотреть эту пропавшую кинохронику!
Снимали на пленку и торжественную церемонию закладки Дома рабочих 7 ноября 1927 года. Это событие было выделено жирным шрифтом не только на страницах “Труда”, но и в жизни города. На пустыре собрались тысячи клинчан. После митинга под звуки оркестра чугунную доску, отлитую на Калинзаводе, с надписью ” В 10-ю годовщину Октябрьской революции заложен Дом рабочих на 80 квартир” торжественно замуровали в фундамент.
Продолжение следует…
© Вячеслав Федоров
