40-е годы ХХ века дали новое рождение краеведению в Клинцах. Запрос на изучение истории родного края, прежде всего, исходил от передовой части общества. Вопреки сложной экономической обстановке в стране, местные органы власти не оставили без внимания такие пожелания граждан.
Зимой 1946 года Клинцовский горисполком поддержал идею врача Н. А. Корзуна об открытии в городе краеведческого музея. А 15 мая 1946 г. исполком Клинцовского Райсовета депутатов трудящихся принял решение «Об охране памятников старины, курганов славянского периода и могил в период войны со шведами».
В целях сохранения исторических памятников документ обязывал председателей сельсоветов в первую очередь:
– «учесть на территории с/советов все курганы и могильники исторического значения и организовать охрану под руководством с/совета силами общественности»,
– «выявить среди населения на территории с/совета наличие экспонатов исторического характера и музейные ценности, в результате находок неорганизованных раскопок курганов, последние при подробной описи сдать в Райисполком для передачи их Клинцовскому Краеведческому музею»,
– « организовать при избах-читальнях Краеведческие уголки, развернув работу среди учителей по их участию по сбору материалов по истории нашего района и организации краеведческой работы среди населения».
Судя по названию документа, народные избранники ещё не совсем представляли себе, какие «памятники старины» предстояло беречь как зеницу ока. Довоенное краеведение в большей степени затрагивало промышленную и политическую части истории Клинцов. Создание городского музея и организация полноценной краеведческой работы предполагало нечто большее, чем летописи местных фабрик и хвалебные оды политическому руководству. Чтобы заполнить информационный вакуум, требовалось перешагнуть временной барьер XVIII столетия и заглянуть вглубь веков.
На тот момент познания далёкого прошлого малой родины в большинстве своём строились на рассказах старшего поколения, не всегда претендующих на историческую достоверность. Чуть ли не в каждом окрестном селении по сей день можно услышать байки про шведские курганы с несметным количеством богатств, про золотую карету Самодержицы Всероссийской Екатерины или же про ушедшие под землю церкви. Причём некоторые рассказчики, чтобы придать вес своим словам, клялись и божились, что сами или их родственники и знакомые собственноручно доставали из древних насыпей сабли, мушкеты и даже униформу супостатов. Как правило, подобные «трофеи» существовали только на словах. Захватывающие дух легенды не одно столетие будоражили воображение слушателей, однако с настоящей историей имели мало общего.
Поводом для слухов о насыпях «братских могил» стал один из эпизодов Северной войны, связанный с движением войск Карла XII через Стародубщину осенью 1708 года. Полки неприятеля действительно проходили маршем через окраину современной территории Клинцовского района (с. Киваи, с. Медведово), но более-менее заметные стычки с противником происходили за его пределами.
Что же на самом деле скрыто под шапками так называемых «шведских захоронений»? Этот вопрос беспокоил не только научное сообщество. Местному населению также не терпелось в прямом смысле «докопаться до истины».
Как отмечал исследователь древностей Суражского и Мглинского уездов Семён Андронович Гатсук, помимо любопытных крестьян, в самовольных раскопках курганов принимали участие сельский священник и чиновник уездной управы.
В 1893 году помещик Суражского уезда В. И. Зенченко задумал возвести себе новую усадьбу в имении «Курганье». Случайно или нет, при строительстве повредили несколько курганных насыпей, в которых были обнаружены «два браслета жёлтой меди, витой и пластинчатый, обломки витого же браслета, девять семилопастных височных подвесок, две подвески-лунницы, пластинчатый перстень, два обломка шейной гривны, четыре медные мелкие пуговки и два поломанных медных бубенчика». Все предметы Зенченко подарил Черниговскому Губернскому музею. (Труды Московского Предварительного Комитета по устройству четырнадцатого археологического съезда. 1906г.)
К сожалению, чтобы удовлетворить своё любопытство, жители глубинки не редко практиковали самовольные раскопки. Музеев ещё не было в ближайшей округе, и просветительская работа не достигла своих высот.
В XIX веке памятники старины Суражского уезда Черниговской губернии, куда в то время входили Клинцы, оставались не просто неизученными, но даже нигде не стояли на учтёте. До определённого момента в научной среде укоренилось заблуждение, что таковых в этой местности не имеется.
Известный русский историк и археолог Дмитрий Яковлевич Самоквасов вспоминал: «В 1871 году в заседании Петербургского Географического Общества я высказался за необходимость поуездных систематических раскопок курганов в Черниговской и других центральных губерниях; на это моё предложение было высказано, что по исследованиям Ходаковского и по указателю курганов, составленному Калайдовичем, в Черниговской и других центральных губерниях курганов не имеется». (Д. Я. Самоквасов «Северянская земля и Северяне по городищам и могилам». 1908г.).
На помощь науке в некоторой степени пришли Губернские Статистические Комитеты. К ним не раз обращались представители Императорской археологической комиссии с просьбой подключиться к сбору «обстоятельных и правильных» сведений об археологических памятниках.
По представлению профессора Самоквасова 30 мая 1873 года Центральный статистический комитет отправил во все губернские комитеты циркуляр, согласно которому требовалось через волостные правления собрать данные о городищах и курганах, расположенных на их территории.
Таким образом, были выявлены первые археологические памятники в пределах современного Клинцовского района. Это курганные группы близ с. Медвёдово, у д. Кирковки и около с. Ущерпье.
Столь скромные результаты можно объяснить тем, что информация собиралась сотрудниками волостных управ, не имеющими никакого отношения к науке и ни малейшей заинтересованности помочь ей.
В 1891 г. исследование Суражского уезда продолжил Пётр Митрофанович Ерёменко (1860 – 1926 гг.) – «выдающийся краевед провинции и преданнейший деятель в области народного образования», как о нём писали в журнале «Краевед». Этому незаурядному человеку посвящена статья Александра Дудникова, опубликованная на страницах Хроноскопа.
Ерёменко исколесил большую часть Суражского уезда и отыскал множество неучтённых городищ и курганных могильников.
«В 1891 г. с археологической целью пришлось объехать Ю. – В. часть Суражского уезда, т. е. вдоль р. Ипуть и по левым притокам ея; в 1894 г. удалось объехать остальную часть уезда, т. е. по р. Беседь и правым притокам Ипути. Осмотренным могильникам и городищам на месте составлялось описание и тут же местонахождение их наносилось на карту. Курганы и городища, почему-либо не посещённые, наносились на карту лишь в тех случаях, когда крестьяне близлежащих поселений давали о них обстоятельные указания». (П. Ерёменко, Могильники и городища Глуховского и Суражского уездов. Труды Московского Предварительного Комитета по устройству четырнадцатого археологического съезда. 1906г.).
Пётр Митрофанович осмотрел 48 курганных групп, 18 городищ и получил сведения от местного населения ещё о 17 могильниках. Благодаря его работе, список древних памятников уезда расширился с 6-и (сведения 1873г.) до 83-х. Тогда же под руководством Ерёменко были произведены первые археологические раскопки в Суражском уезде, в том числе и близ Клинцов.
В 80-е годы ХХ века не раз доводилось слышать про «шведские курганы» около села Ольховка (старое название Чертовичи). Как ни странно, но многие безоговорочно верили этой байке и твёрдо верят до сих пор. Миф о « могилах в период войны со шведами» свободно разгуливал по официальным документам. Масла в огонь подливали высказывания некоторых краеведов ХХ столетия про «особенно тяжёлые бои» со шведами и «братские могилы петровской эпохи» возле села Чертовичи. Невесть откуда взялись истории о находках в курганах оружия и амуниции времён Северной войны. Впрочем, доказательной базой тому служили только легенды и домыслы.
Но как бы красочно ни звучала легенда, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В 1891 году, как следует из Каталога выставки 11 археологического съезда в Киеве 1899г., Пётр Ерёменко производил раскопки той самой курганной группы у с. Чертовичи Суражского уезда (совр. с. Ольховка Клинцовского р-на). В Каталоге также опубликован перечень из 53-х предметов, обнаруженных археологом в упомянутом могильнике.
Сразу оговоримся, что все находки не претендуют на уникальность, однако с высокой точностью позволяют определить период их бытования и этническую принадлежность похороненных в курганных насыпях.
«1264 – 1268. Украшения женского головного убора: 3 серебряные семилопастные лунницы, бронзовое проволочное колечко с заходящими концами и бронзовая плоская проволочная спираль в 5 оборотов с ушком сверху; при них остатки шнурка и волос.
1269 – 1270. Две такие же лунницы, сохранившиеся с волосами и кожею.
1271. Такая же семилопастная лунница, при ней остатки кос.
1272 – 1275. 4 серебряные семилопастные лунницы разной величины…».
Описываемые Ерёменко «семилопастные лунницы» или, как их называют в современной науке, «семилучевые височные кольца», служили женским украшением в XI – XII вв. и получили распространение, главным образом, на территории племенного союза радимичей. А «проволочная спираль в 5 оборотов с ушком сверху» относится к тому же временному отрезку, но чаще встречается у северян.
Далее по списку следуют:
«8 широких височных колец из бронзовой проволоки; некоторые с ушком.
12 таких же колец поменьше с немного заходящими концами и обломки серебряного проволочного кольца».
До монгольского нашествия проволочные кольца, как и семилучевые, являлись излюбленным и, наверное, самым доступным украшением прекрасной половины человечества на наших землях.
Ещё одной деталью наряда древнерусских модниц были шейные гривны. Их носили, как можно догадаться из названия, на шее, поверх одежды. Некоторые считают, что такую массивную бижутерию могли себе позволить исключительно зажиточные красавицы.
Под Ольховкой Ерёменко откопал всего лишь одну гривну:
«Бронзовая шейная гривна из тонкой трёхгранной орнаментированной пластинки, с заходящими напереди концами; наконечники пирамидальные».
В гораздо большем количестве при раскопках курганов археологу попадались низки бус, иногда в сочетании с металлическими привесками.
«Ожерелье из 9-ти больших серебряных орнаментированных лунниц и 6-ти таких же круглых ажурных привесок с крестом в середине, перенизанных разноцветными стеклянными бусами.
Ожерелье из двух янтарных бус, 4-х стеклянных, 5-ти из красной пасты и девяти малых бронзовых лунниц, перенизанных цепочкой из мелких разноцветных бус.
72 бусы из желтого стекла. Три бусы из сердолика продолговатые, многогранные и три из цветного стекла.
5 небольших бус из тёмной пасты с жёлтыми глазками».
Кроме того в погребениях были найдены и другие женские украшения: бронзовые браслеты, кольца и перстни.
Загробный инвентарь мужчин-радимичей выглядел куда скромнее. В мужских захоронениях Ерёменко нашёл «железный нож с деревянным черенком и часть другого такого же ножа».
Исследователи единодушно относили этот могильник, как и большинство других курганов в Суражском уезде, к славянским древностям Х – XIII вв. (исключение составляют насыпи у с. Смолевичи, которые датируются эпохой бронзы).
Как видим, «шведские курганы», «редуты» и «братские могилы» в реальности оказались обычными кладбищами небольших поселений радимичей времён Киевской Руси. По этой причине, ни мушкетам, ни россыпям золота в таких насыпях просто неоткуда было взяться.
На сегодняшний день, по разным источникам, в округе Клинцов должно быть порядка 120 (!) памятников археологии. Подтверждений тому, что хоть один из них как-то связан со шведами или же с баталиями Северной войны до сих пор не нашлось.
© Павел Чирков
