Предисловие
В ноябре 1917 года из Петрограда устанавливать советскую власть в Клинцах прибыл революционный отряд матросов во главе с уроженцем нашего города Александром Фомичем Улезко. Судя по архивным документам, современники отзывались о нем не очень хорошо. Красный командир не только угрожал направо и налево своим маузером, но и не стеснялся пускать его вход. Неуравновешенность вперемешку с алкоголем и безграничной властью выливалась нередко в откровенный террор. Бравировал Улезко и тем, что служил на легендарном крейсере «Аврора». Закончил он быстро и плохо. То ли от передозировки алкоголя или наркотиков (были и такие версии), то ли от рук недругов, которых он успел нажить с лихвой. Уже много лет спустя клинцовский краеведческий музей отправил официальный запрос в центральный архив военно-морского флота. Пришел ответ. «Александр Фомич Улезко никогда не значился в списках матросов и офицеров крейсера «Аврора»».
В тоже время, в сентябре 1917 года, окончил свою службу на военном флоте другой наш земляк — Федор Трофимович Румянцев. В его богатом послужном списке значилась и служба на том самом прославленном крейсере «Аврора». Невыдуманная, а самая что ни на есть настоящая. Вернувшись в свое родное село Ущерпье, при желании он мог «почуять куда ветер дует» и запросто взобраться по карьерной лестнице на самый верх. Но, Федор Трофимович остался верен присяге, своим убеждениям и принципам. Он прекрасно знал, что такое совесть и честь русского моряка.
О нем не писали в книгах, его имя не звучало с трибун, но историю его жизни, без преувеличения достойную романа, бережно сохранили его потомки.
Детство и юность
Федор Трофимович Дудка (под такой фамилией родился наш герой) появился на свет 3 октября 1886 года в большом селе Ущерпье, недалеко от Клинцов. Родители были бедными крестьянами, из семнадцати родившихся у них детей выжили и выросли только пять последних, три дочери и два сына, Федор был самым младшим ребёнком. Жизнь крестьянского мальчишки не сулила особенных перспектив.
В селе было народное начальное училище, которое Федор успешно окончил в 12 лет. Учитель был восхищен способностями смышленого мальчика и обещал его отцу похлопотать, чтобы Федор учился дальше за казенный счет в Суражском училище. Но отец расплакался и сказал, что у него нет возможности учить сына даже бесплатно, семье нужны рабочие руки, хоть какая-то помощь должна быть и от младшего сына.
Федор остался в селе и был определен «горничным мальчиком» к местному помещику графу Листовскому. В семье Марии и Ивана Листовских было четверо детей. С младшими Федор играл, помогал им и даже присутствовал с ними на домашних занятиях с гувернером. Молодой, пытливый ум впитывал как губка новые знания: алгебра, геометрия, иностранные языки. Научился в доме Листовских Федор и хорошим манерам, правилам этикета и культурного общения. До конца жизни Федор Трофимович никогда не использовал в разговоре мат и диалектный язык, который свойственен нашим местам до сих пор. Вспоминал Листовских с подлинным уважением и признательностью. Повзрослев, Федор со старшим братом, стал работать на небольшом участке земли, принадлежавшем их отцу. Размеренная жизнь землепашца сделала крутой поворот в 1907 году. Федора призвали на воинскую службу.
Служба на флоте и подвиг в Мессине
Федор был воспитан, неплохо образован по тем временам, а еще чертовски привлекателен. А значит ему была прямая дорога в элиту царской армии — военный флот. Первое время службы он провел в Кронштадте, на Балтийском флоте. Самым ярким впечатлением молодого моряка была торжественная встреча с экипажем легендарного «Варяга».
За время службы Федор был приписан к разным военным кораблям. На «Новобранце» Федор постигал премудрости морской службы. Потом были «Аврора», «Шилка», «Жемчуг», «Орел».
Во время службы на «Цесаревиче» в жизни Федора произошло событие, которое иначе как героическим подвигом русских моряков не назовешь.
В начале зимы 1908 года броненосец «Цесаревич», крейсеры «Аврора» и «Олег» встали на якоря в Мессинском проливе. Сицилия, Ионическое море, Реджо-ди-Калабрия. Места красивейшие и благодатные.
В ночь на 28 декабря природа превратила этот рай на земле в кромешный ад. Страшное землетрясение магнитудой 7,5 баллов поднимало волны высотой свыше 9 метров и несло их на Мессину, сшибая мосты, здания, опрокидывая корабли вдоль набережной. Сокрушительные толчки в один миг превратили красивый город в руины. По подсчетам в городе погибло около 250 тысяч жителей. Вспоминая об этой трагедии, Федор Трофимович рассказывал, что неподалеку были американские и французские корабли. Французы сразу бросились на помощь, а американцы ушли из этого места, опасаясь за собственную безопасность.
Как только стихия утихла военные моряки высадились на берег и стали спасать выживших. Во всем городе уцелели только здания ратуши и отеля «Трининия». Работали день и ночь, вытаскивая из под обломков живых и мертвых.
Временный поверенный в делах России в Италии М.Н. Корф писал российскому министру иностранных дел: «В частных беседах, которые я вел с представителями различных общественных классов, желая выяснить причину столь явного предпочтения, проявленного к нашим солдатам и нашему Императорскому флоту, я почувствовал, что они вызывают всеобщее сочувствие не только благодаря своему бесстрашному и образцовому исполнению долга, в чем не уступали англичанам. Но прежде всего потому, что наши проявляют чувствительность, которой нет у других моряков. В подтверждение этого мне рассказывали о примерах активного и христианского участия наших моряков в горе жертв. Так, например, во время погребения молодой и незнакомой женщины в одной из многочисленных братских могил, один русский матрос опустился на дно ямы, чтобы прикрыть ее обнаженное тело«.
Федор Трофимович работал на via dei Mille. В основном приходилось откапывать трупы, но из под обломков дома № 87 он вытащил чуть живого, молодого итальянца. Выпученные глаза его были наполнены страхом. Бормоча что-то на итальянском, жестами и мольбами он просил о чем-то Федора. Моряк понял — нужно искать дальше. Вскоре, неподалеку нашли живыми его жену и маленькую дочку лет пяти. Федор помог отнести их в ратушу, где собирали всех выживших. Море слез и горя, тонкая, призрачная грань между жизнью и смертью, ничтожность человека перед силами природы. Эта картина во всех ее красках до самой смерти не раз являлась Федору Трофимовичу.
В ратуше благодарные итальянцы устроили русским морякам торжественный прием. Угощали вином, говорили речи, вручали серебряные медали за спасение Мессины. Был на этом приеме и сеньор Трикоми. Он искал своего спасителя — русского моряка, молодого парня из Ущерпья — Федора Дудку. Долго, эмоционально жестикулируя, благодарил, обнимал. На память подарил свой фотопортрет с автографом и надписью «Русским братьям».
После этого экипаж «Цесаревича» побывал еще и на королевском приеме в Греции, чья королева была урожденной Великой Княжной Ольгой Константиновной Романовой, родной племянницей Александра II. Она поддерживала тесную связь с Россией, часто устраивала встречи с экипажами русских военных кораблей , находившимися в Греции. Особенно пышный прием был, когда в Греции оказались корабли, спасавшие пострадавших после Мессинского землетрясения. Федору довелось на нем побывать. Он рассказывал, какой красивой и милой была королева, как она постаралась каждого присутствовавшего обласкать своей приветливой улыбкой!
Видел Федор Трофимович и других венценосных особ. В Стокгольме был на приеме шведской королевы, а в Санкт-Петербурге дважды присутствовал на официальных мероприятиях Николая II.
Стремления, убеждения и приключения
Служба на флоте — это не только трудная работа, но и романтика. Простой парень из глубинки Суражского уезда повидал столько, сколько большинству и за всю жизнь не увидеть. Моря, океаны, десятки заморских стран и городов. Только экватор Федор пересекал трижды. По старому, морскому обычаю это дело надо было отметить купанием в океане. Весь экипаж с удовольствием выполнял этот веселый и шумный обряд. Кроме батюшки, который Христом Богом просил не окунать его в пучину морскую. Молодые моряки на уговоры не поддались. Подхватили корабельного священнослужителя под микитки и с улюлюканьем швырнули его за борт. Увеселительное мероприятие могло закончится плохо — как оказалось служитель веры не умел плавать, но все обошлось. Экипаж в полном составе продолжил нести службу.
Из каждой страны, иностранного порта Федор непременно возил на память какой-нибудь сувенир, памятную вещицу, книгу, альбом или фотографию. Уцелевшая часть коллекции потом занимала особое место на небольшом комодике в доме Федора Трофимовича в Ущерпье. Тоненькие трубочки для курения опиума и игрушечный домик для хранения табака. Федор Трофимович всю жизнь курил трубку, как настоящий морской волк. Знал толк в хорошем табаке. Живя уже в Ущерпье, чаще всего ему приходилось курить самосад, выращенный в собственном огороде. Но случалось, что дети или друзья привозили ему хороший табак. Тогда он неспешно набивал свою трубку, раскуривал ее и блаженствовал. Самым заметным украшением его небольшой экспозиции сувениров были два отполированных шара на подставках из гранита. Вид был такой, как будто на вершинах миниатюрных скал располагаются огромные шары . О годах службы и странствий напоминал письменный прибор с двумя чернильницами с крышечками и перьевой ручкой. Маленькие статуэтки Будды, градусник со шкалой Реомюра. Над комодом висели две декоративные тарелки и картины.
Пожалуй, самыми удивительными «сувенирами», привезенными из далеких стран были татуировки Федора Трофимовича. Его руки и верхняя часть туловища человеку понимающему сразу говорили — перед ним не салага, а просоленный, бывалый моряк. Популярными были якоря, паруса, силуэты кораблей. К традиционным мотивам часто добавляли экзотические изображения: русалок, драконов, загадочных существ восточной мифологии. В одном из плаваний, Японии или Китае, Федор с друзьями сделал цветную татуировку, которая красовалась на его теле до конца жизни. Чтобы наколоть крылатого дракона пришлось несколько раз посещать мастера. Каждый раз он ставил перед русским моряком рюмку рома или коньяка для легкой анестезии.
За время срочной службы Федору так полюбилось море, что он без раздумий решил остаться и дальше на военном флоте. Дослужился уже на Тихоокеанском флоте до унтер-офицерского звания и должности баталера, в чьи обязанности входило полное обеспечение и контроль пищевого и вещевого довольствия экипажа. Командиры и старшие офицеры уважали Федора Трофимовича. В характеристике командира одного из кораблей отмечено: «Отличается аккуратностью, большой работоспособностью, понятливостью и дисциплинированностью. Будучи развитым нижним чином , в то же время взыскал себя человеком, заслуживающим полного доверия». А обилие дарственных фотографий от сослуживцев, открыток, писем говорит о том, что Федор был для многих настоящим другом. Однако это не мешало им шутить и подтрунивать над товарищем. В мужском, молодом и задорном коллективе без этого никак. Всему причиной была фамилия Федора — Дудка. Однажды терпение его лопнуло и он написал письмо, да ни кому-нибудь, а самому императору.
«Всепросветлейший державнейший великий государь император Николай Александрович, самодержец всероссийский, государь всемилостивейший. Просит сверхсрочно служащий Федор Трофимов Дудка о нижеследующем. Настоящая моя фамилия относится к вещественному предмету, который входит в состав амуничного снабжения нижних чинов флота и поэтому при произношении слова «дудка» мне часто невольно приходится обращать внимание на не касающийся меня зов, причем в среде моих товарищей фамилия нередко является поводом к обидным для меня насмешкам, почему и имею желание переменить настоящую свою фамилию на фамилию Румянцев».
Как вспоминал Федор Трофимович, предложенных вариантов было немного: Орлов, Потемкин, Румянцев. С нетерпением ждал царского ответа и через пол года он пришел. Император «всемилостивейши соизволил разрешить» Дудке стать Румянцевым. Вместе с ним письмо самодержцу писал еще и моряк Вошь. Его доводы царь счел неубедительными и оставил бедолаге его прежнюю фамилию.
Служба Федора Трофимовича пришлась на отрезок между двумя революциями. Брожения в умах, неудачные попытки реформировать экономическую и политическую жизнь страны создавали нестабильную, взрывоопасную атмосферу. Солдаты, в особенности матросы, были лакомым электоратом для идей всевозможных партий, различных толков и течений. Агитаторы, пропагандисты активно вербовали в свои ряды сторонников. Федор Трофимович сам был из крестьян и прекрасно понимал, что к чему в этой жизни. Справедливостью, равенством и братством здесь и не пахло, но рецепты революционеров вроде «взять все и поделить» для Федора, человека думающего, отдавали чем-то очень нехорошим.
У него был свой план жизнь. Умением, старанием, трудом, умом и знаниями заработать благосостояние и место в обществе. Устроить личную жизнь. Таким виделось ему личное «светлое будущее». Для этого Федор нанимал себе репетиторов. Занимался математикой, физикой, алгеброй, другими предметами. Подумывал экстерном сдать экзамены на гимназический курс. Первая мировая война, в которую Россия вступила 1 августа 1914 года, поставила жирный крест на планах Федора Румянцева.
Однажды немецкий эсминец под английским флагом спокойно подошел к нашим «Аскольду» и «Жемчугу». Внезапная атака неприятеля превратилась в расстрел русских кораблей. Федор был на «Жемчуге», чудом выжил, но был сильно контужен. После госпиталя баталер Румянцев был отправлен на крейсер «Орел» во Владивосток. Там ему предложили уйти в отставку по ранению. Желание служить дальше было велико, но времена наступали непонятные. В сентябре 1917 года Федор Трофимович Румянцев окончил службу и собрался домой.
Вернувшись домой
Добирался до дома больше месяца: где-то удавалось подъехать на поезде, где-то на телеге, а где-то шел пешком. В Ущерпье, Федор некоторое время жил с матерью и семьей старшего брата, отец умер к тому времени.
Встретил девушку из соседней Писаревки — Марию Степановну Копацкую. Поженились. Пошли дети. Жили бедно. В колхозе зарабатывали трудодни и считали каждую копейку. Образованному Федору Трофимовичу предложили ответственную работу счетовода. Он нередко переживал, что не может купить детям хорошую одежду. Но хоть радовался, что четыре дочки получили образование, стали учительницами, а одна агрономом. В 1939 году Федор Трофимович построил для своей семьи дом, обычный, скромный «пятистенок».
Во время оккупации наведывались немцы, навели справки у местных и понимали с кем разговаривают. Предлагали сотрудничество, но Федор Трофимович сослался на слабое здоровье и отправил незваных гостей ни с чем. На сделки с совестью он никогда не шел. А старая контузия действительно давала о себе знать.
После войны Федор Трофимович долго и безуспешно пытался получить пенсию. На инвалидов первой мировой войны социальные гарантии государства не распространялись. В собесе нашлась добрая душа, посоветовала просить пенсию в колхозе, в котором он отработал почти тридцать лет. Вопрос мурыжили долго. В итоге решили все же назначить односельчанину мизерную пенсию. Порадовался ей инвалид войны, унтер-офицер русского флота и герой Мессины всего несколько месяцев. 30 июня 1961 года Федора Трофимовича Румянцева не стало…
© Вячеслав Федоров.
Благодарим внучку Федора Трофимовича — Анну Петровну Дмитроченко за помощь в подготовке статьи, материалы и фотографии из семейных архивов потомков Федора Трофимовича.
